– Ага, – кивнула та. – Знакомся, Тонечка… Это Серафима Аркадьевна, наш главврач. Если не дай Бог что, все излечит-исцелит добрый доктор Айболит.
– Антонина, – приветливо улыбнулась молодая женщина новой знакомой.
– Серафима Аркадьевна, – кивнула в ответ главврач. – Правильно, Олеговна, говорит, не дай Бог нам с тобой по делам видеться… Лечить тут считай нечем, поэтому и болеть не советую. А на чай с баранками всегда заходи.
– Спасибо, – ответила Антонина.
– Васильевна! – позвала Серафима Аркадьевна другую женщину. – У тебя веник новый есть?
– А то ж, – отозвалась та.
– Угостим нашу новенькую? – засмеялась главврач. – Попарь девоньку.
– Нет-нет, что вы, – попыталась отказаться Антонина. – Да и где я дочь оставлю.
– Я присмотрю, – парировала Настасья Олеговна. – Не отказывайся… Зинаида Васильевна любого банщика за пояс заткнет. Как занова родишься!
– Ладно, – согласилась молодая женщина и была тотчас же подхвачена под руки главврачом и уведена в парную.
Зинаида Васильевна действительно мастерски прошлась веником по телу Антонины. Последняя стонала от удовольствия.
– Красивая ты девочка, Тонечка, – не удержалась от комплимента Зинаида Васильевна, когда все трое расселись на лавке в парной. – Как жаль такую красоту в мерзлоте губить.
– Что ты, Васильевна! В холоде красота только сохраняется. Это я тебе как врач говорю, – рассмеялась Серафима Аркадьевна и добавила нараспев. – Закаляйся! Если хочешь быть здоров… Постарайся! Позабыть про докторов… Водой холодной обливайся! Если хочешь быть здоров!
– То-то мы с тобой, Серафима, хорошо сохранились, – язвительно заметила подруга.
– Возраст берет свое, – согласилась главврач. – Но в общем…
– Не пугай девочку, – отмахнулась Зинаида Васильевна. – Глянь лучше, какая красивая… Кожа бархатная. Соком налита. Любить и лилиять.
– Так муж наверное же любит и лилиет, – усмехнулась Серафима Аркадьевна. – По нашим блядям от такой красоты бегать не будет. Счастливая ты, милая моя.
– Что вы такое говорите? – презрительно сморщилась Антонина.
Она стыдливо запахнулась в простынь, настороженно глядя на женщин. Последние переглянулись и молча пожали плечами.
– А ты как думала? – сказала Серафима Аркадьевна. – У нас тут мужики избалованные женским вниманием… Как очередной этап приходит, в комиссию так и наровят попасть. И чтобы бабы голышом стояли…
– Какие ба.. бабы?
– Ясно какие. Осужденные, – пожала плечами Зинаида Васильевна. – Серафима-то, как главврач, обязана там присутствовать…
– Подождите, – замотала головой Антонина. – Я думала в лагере только мужчины… содержутся. А вы говорите…
– Здрасте! Так ведь, Тонечка, и бабы «врагами народа» могут оказаться, – усмехнулась Серафима Аркадьевна. – Или из семей этих самых «врагов народа».
– А куда их девать, как не в лагеря? – подтвердила Зинаида Васильевна и с улыбкой добавила. – Кстати, говоря, ими я и заведую. И бытовая польза от таких имеется.
– Ну, я понимаю, уборщицами там, или шить-штопать, или на кухню, – неохотно соглашаясь, предположила Антонина.
– Шутишь, Тонечка. Кто ж их до такого допустить? – лукаво усмехнулась Серафима Аркадьевна.
– А для какой еще бытовой пользы, как вы говорите, можно использовать заключенных женщин?
– По женской части, разумеется. Мужики-то только хорохорятся, что они сами с усами, сильный пол, то да се… А пар же спускать нужно, иначе взорвешься. Перекипишь весь.
Перед глазами Антонины встали сцены ее с мужем ночных истязаний. Назвать это любовью язык не поворачивался. Молодая женщина невольно вздрогнула и, повинуясь запуганному подсознанию, крепко сжала колени.
– Серафима Аркадьевна? Вы имеете в виду, что их.., – не решаясь произнести свою догадку вслух, пробормотала Антонина.
– Вот именно, – подтвердила та, для достоверности дважды прихлопнув ладонью одной руки о кулак второй. – Понравившихся направляют в хозобслугу лагеря, где те становятся… мягко говоря, полюбовницами.
– А если отказаться? – тихо спросила молодая женщина, невольно скрестив на груди руки.
– За отказ отправляют на лесоповал и другие тяжелые физические работы, – безучастно пожала плечами Зинаида Васильевна. – Или того хуже, сажают в ШИЗО за «провинность» и морят голодом. Уж лучше ножки раздвигать. Целей будешь…
– Простите, – вздохнула Антонина, сползая с лавки и пятясь к выходу. – Мне… что-то… не хорошо.
– Привыкнет, – кивнула Зинаида Васильевна, провожая Антонину взглядом.
Выскочив из парной, молодая женщина отыскала соседку, забрала у нее Эльвиру и торопливо поблагодарила за банный день.
– Да куда же ты спешишь-то? – удивилась Настасья Олеговна.
– Домой надо… Там Петь.. Петр Кондратьевич один, – торопливо заплетая свои волосы в косу, ответила та.
– Я ж видела, ему и без вас там хорошо и спокойно, – хватая Антонину за руку, остановила женщина. – Не тревожь, девка, лихо пока оно тихо… А мы сейчас чайку организуем или еще чего покрепче.
– Мне бы Эличку покормить, – сослалась на слабовесомый аргумент Антонина.
– Покормим, – утвердительно кивнула Настасья Олеговна. – Глянь-ка сколько детишек у нас тут… Всех кормить нужно, и твою куколку покормим… Будешь молочную кашку, Эличка?
– Спасибо, – сдалась молодая женщина.
Настасья Олеговна отпустила руку Антонины, до этого момента крепко удерживаемую в сильной хватке, и с интересом уставилась на толстую косу. Черная, как смоль, она тяжело лежала на нежном женском плечике.
– Что-то не так? – забеспокоилась Антонина, заметив странный взгляд соседки.
– Все так, – задумчиво пробубнила та. – Не к чему придраться… Волосок к волоску… Будто узор плетенный. А и минуты не прошло.
– О чем вы, Настасья Олеговна?
– Как ты ловко косу заплела, – пояснила та. – Да еще с дитем на коленях… Прям прическа, что в праздный день в люди выйти.
– Бросьте, – смущенно улыбнулась молодая женщина. – Разве же это прическа.
– А вот не скромничай. Дал Бог талант в руки… Я ж тоже километры кос за свои годы заплела, но чтобы вот так… как ты… ловко да красиво – никогда не получалось.
– Я же парикмахер по профессии, – призналась Антонина, чем вызвала бурю эмоций.
– Что ж ты молчала-то раньше?! – воскликнула Настасья Олеговна и тутже огласила новость на весь банный зал. – Бабы! Счастье-то какое в наши края занесло.
Проходящая мимо Серафима Аркадьевна вздрогнула от неожиданности. Она покрутила пальцем у виска и вопросительно уставилась на голую, горланящую женщину.
– Олеговна, ты случаем не перегрелась в парилке-то? – нахмурилась главврач.
– Ты ж послушай, что узналось, – Настасья Олеговна всплеснула руками и звонко прихлопнула себя по бедрам. – Антонина наша Николаевна оказывается парикмахер высшего класса!
– Не то чтобы высшего, – скромно пробормотала виновница шумихи.
– Самого высшего! – восторженно уточнила женщина.
К скамье вокруг Антонины торопливо начали собираться заинтересованные женщины. Настасья Олеговна указывала на роскошную косу, но строго следя и отгоняя желающих ее потрогать, будто это был выставочный экспонат.
– А меня заплетешь? – послышались естественные вопросы. – И меня потом…
– А постричь можешь?
– У меня журнал моды есть!.. Я покажу. Сможешь сделать, как там?
– А я хочу, как у Орловой. Знаешь? Сможешь?
– Конечно, – кивая налево и направо, улыбалась Антонина, почувствовав себя вновь востребованной.
– Так, стоп! – громко крикнула Настасья Олеговна. – В парикмахерскую по записи. Я лично прослежу… А то я вас знаю, налетите всем кагалом. Человека житья и покоя лишите!
– Правда, можешь? – будто не замечая строгой женщины, галдели те. – Я заплачу…
Конец ознакомительного фрагмента.
